Оглавление тома "Историческое подготовление октября, часть 1: От Февраля до Октября"

Л. Троцкий.
НАСТУПЛЕНИЕ И НАСТУПЛЕНЦЫ

Наступление началось. Продолжается ли оно? Продолжится ли? Об этом мы в настоящую минуту ничего не знаем. Но оно началось, - как раз в день манифестации петроградских рабочих и солдат*130 против политики наступления, - и министры-социалисты получили возможность к концу Всероссийского Съезда "под занавес" возвестить о "поворотном моменте" в русской революции.

Насколько наступление было подготовлено с материальной стороны, мы не знаем. С духовной стороны оно было подготовлено резолюцией Съезда Советов о войне. И в этой резолюции вся фальшь и двойственность позиции партий правительственного социализма нашла свое законченное выражение. По существу дело шло о том, чтобы дать г. Керенскому право сказать солдатам: "Приказываю вам - вперед!". Своей резолюцией меньшевики и эсеры, заранее и полностью, освящали страшные жертвы, связанные с наступлением. Но кто требует от народа таких жертв, тот должен говорить решительным, твердым, ясным языком. Ничего подобного нет в резолюции Съезда. Она уклончива в своем пацифистском многословии, которое служит ей только для того, чтоб прикрыть свой "наступательный" конец. Но именно этот конец и только он имел реальное значение, ибо дал возможность Керенскому провозгласить на его эсеровски-министерско-театральном языке: "Приказываю вам - вперед!". Армия пошла вперед после каких-то внутренних трений, о которых упоминают официальные сообщения. Что это за трения, каковы их размеры и острота, мы не знаем. Но зато мы твердо знаем, что Временное Правительство сделало все, что было в силах его, для того, чтобы подготовить эти трения, расширить и углубить их. Оно поставило - в форме бессильной лицемерно-дипломатической риторики - вопрос о целях войны и пересмотре старых договоров; этим оно окончательно подкопало веру солдат в те старые цели, сражаться за которые они призваны теперь именем так называемой "революционной демократии". И если, после трехлетнего опыта войны и четырехмесячного опыта революции, не все солдаты окажутся убежденными уклончиво-осторожной резолюцией Съезда, или дешевым ораторским фанфаронством полусоциалистических полуминистров, - у благочестивой печати всегда остается в распоряжении испытанное средство: призвать "общество" к крестовому походу против революционных социалистов вообще и большевиков в особенности.

"Наступление было продиктовано необходимостью, - объяснял самый кинтальский из министров г. Чернов. - Русская армия не могла пассивно дожидаться наступления Гинденбурга"*131. Правда, авторитеты разъясняли нам в течение этих трех лет не раз, что при траншейной войне оборона дает несравненно больше шансов, чем наступление. Правда, на французском фронте мы наблюдали - без всякого ущерба для армии - застой в течение долгого ряда месяцев. Но все равно: допустим, что г. Чернов прав. Что это значило бы? Только то, что из политики Временного Правительства - политики хозяйственной, политической и дипломатической прострации - выход один: стратегическое наступление. Но то, что является объективной "необходимостью" для буржуазного правительства вместе с его полусоциалистическими полуминистрами, вовсе еще не является политической необходимостью для действительно революционной демократии. Она не могла брать и не взяла на себя ответственности за наступление 18 июня.

Г. Церетели, политическая ограниченность которого делает его наиболее способным к прямолинейности, заявил на Съезде Советов, что наступление является могущественным ударом империализму русскому, союзному и германскому, - и в качестве такового должно приветствоваться всеми интернационалистами, в том числе и немецкими. Этот "государственный человек" консервативного мещанства и не подозревал, по-видимому, что повторял только пошлые фразы, которые были в ходу на политическом рынке Франции в первую эпоху войны. Когда ренегат Бриан утверждал, что солдаты Франции борются за свободу и демократию, мы спрашивали: каким же образом они делают это рука об руку с армией царя? И когда "циммервальдец" Церетели сообщает, что русские войска борются против... империализма, мы спрашиваем: каким же образом они делают это рука об руку с империалистическими правительствами Англии, Америки, Италии и Франции? Во всяком случае Ллойд-Джордж, Рибо, Вильсон, которых до сих пор никто не считал заклятыми врагами империализма, горячо приветствовали русское наступление, отнюдь не догадываясь, что оно направлено... против них. Вся русская реакция - нововременцы, "республиканский центр", разные черносотенные "лиги", кадетская пресса - откровенно приветствовали "антиимпериалистическое" наступление, как начало конца революции. Патриотические манифестации, те самые, что избивали социалистов, несли перед собою трехцветные знамена с прикрепленным к ним портретом Керенского. Что это: недоразумение? И вражда петроградского авангарда революции к политике Керенского - тоже недоразумение? Не проще ли сказать, что недоразумением является революционная фразеология полусоциалистических полуминистров, которые на деле служат чужим целям.

Наступление ли было приурочено к демонстрации, или же демонстрация была сознательно назначена Советом на день ожидавшегося наступления - все равно: связь стратегии г. Брусилова с внутренней стратегией Львова - Церетели слишком ясна. И здесь тоже нет ничего оригинального. Только недавно, напр., после массовых антимилитаристских первомайских манифестаций в Милане и других местах, итальянское правительство ощутило острую потребность в наступлении. Вот как об этом рассказывает корреспондент "Новой Жизни":

"Немедленно после миланских демонстраций пришли в движение интервентистские (оборонческие или, вернее, "наступленские") группы, потребовавшие политики "сильной власти" по отношению к внутренним врагам. Одновременно Биссолати*132 (итальянский Церетели-Керенский) отправился на фронт, и через некоторое время началось наступление в большом стиле: надо было победой "поднять дух". Победу приурочили ко 2-й годовщине войны, но фейерверк быстро потух: австрийские контр-атаки почти свели на-нет стоившие огромных жертв завоевания".

Мы еще ничего не знаем об австро-германских контр-атаках на нашем фронте, как ничего не знаем о дальнейшей судьбе брусиловского наступления. Но для нас уже и сейчас несомненно, что революционное "наступленчество" будет самой короткой главой в истории иллюзий русских народных масс и, прежде всего, самой армии. Наступление поставило все вопросы ребром. Мы не боимся того ответа, какой дадут на них рабочие и с ними вместе армия.

"Вперед" N 5,
11 июля (28 июня) 1917 г.
 


*130 Наступление 18 июня было организовано Керенским под явным давлением Антанты, которая была заинтересована в том, чтобы немецкие войска были отвлечены на Восточный фронт. Подготовляя это наступление, Керенский и военное командование знали, что армия не обладает ни техническими, ни моральными предпосылками для его проведения. Еще более позорной была роль советских лидеров, которые в предшествующие месяцы заваливали Европу воззваниями о мире. Крах этого наступления в последующие недели был одной из причин, вызвавших события 3 - 5 июля. В конечном итоге это наступление обратилось против его организаторов, ибо новое преступно провоцированное поражение сильно революционизировало солдатские массы и тем самым создало благоприятную почву для большевистской агитации за мир. В этот же день (18 июня) состоялась грандиозная демонстрация питерских рабочих и солдат, организованная от имени происходившего тогда Съезда Советов. Лицемерные советские лидеры постановили проводить ее под лозунгами мира. Этой демонстрацией советское большинство хотело показать свой авторитет и влияние. К их полной неожиданности, демонстрация превратилась в грандиозный смотр масс, идущих за большевиками. Сотни тысяч рабочих и солдат шли под лозунгами: "Долой десять министров-капиталистов", "Мир хижинам - война дворцам", "Вся власть Советам" и т. д. Вот впечатление от этой демонстрации небольшевика:

Твердо и увесисто выражал свою волю авангард российской и мировой революции, рабоче-крестьянский Петербург... Положение было вполне ясно и недвусмысленно... Кое-где цепь большевистских знамен и колонн прерывалась специфическими эсеровскими и официальными советскими лозунгами (плакаты же с доверием правительству несли бундовцы и... казаки. Ред.). Но они тонули в массе; они казались исключениями, нарочито подтверждающими достоверность правила. И снова, и снова, как непреложный зов самых недр революционной столицы, как сама судьба, как роковой Бирнэмский лес, двигалась на нас: "Вся власть Советам! Долой десять министров-капиталистов!"... Удивительный, очаровательный этот лозунг! Воплощая огромную программу, в примитивно-аляповатых, в наивно-топорных словах - он кажется непосредственно вышедшим из самых народных глубин (Суханов, кн. IV, стр. 339 - 340).

*131 Гинденбург - знаменитый немецкий генерал, бывший главнокомандующим немецкой армии в 1916 - 1917 г.г. В начале войны Гинденбург командовал войсками в Восточной Пруссии, где погибло несколько корпусов царской армии. Эти успехи создали славу Гинденбургу. В благодарность ему, буржуазия одного города Восточной Пруссии переименовала последний в Гинденбург. Но, по несчастью для нее и Гинденбурга, в 1923 г. в этом городе большинство в муниципалитете получили коммунисты, которые постановили переименовать этот город в Ленинбург (Ленинск).

*132 Биссолати - когда-то видный лидер итальянской социалистической партии. В 1911 г. Биссолати, вопреки своей партии, вошел в буржуазно-итальянское правительство, за что был исключен из последней. Этот "случай Биссолати" наделал в свое время много шума в социалистических кругах. В годы войны Биссолати был одним из ярых социал-патриотов, как и солидная часть вождей самой итальянской социалистической партии.


Оглавление тома "Историческое подготовление октября, часть 1: От Февраля до Октября"